Театр был любим. Жизнь театра Шадринска.

Жизнь театра конца XIX и начала XX века в местной литературе освещена довольно слабо. Поэтому теперь, в силу отсутствия исчерпывающих материалов, мы хватаемся за всякую случайно попавшуюся на глаза строку или фотографию, а тем более — афишу.

Вот один документ 1861 года. Оказывается, уже тогда Шадринск знал бродячих актеров, да не простых, а заграничных. Так, двое странствовавших, назвавших себя «артистами из города Берлина Гендрихом Кроссо и из города Гамбурга Дикертом», удивляли городскую публику «выставкой панорамы», то есть декорацией, на фоне которой и являли свое действо.

А чтобы привлечь публику, придумали номер с выдачею сюрприза. Но так как сюрпризов выдавали порядочное количество, то купцы, заседавшие в городской думе, забеспокоились: уж не завели ли немцы торговлю?! Но доклад городничего успокоил купцов: прусские подданные торговли не заводили, а сюрпризы выдавали бесплатно.

В письме художника Ф. А. Бронникова родственникам в Шадринск от 5 мая 1889 года есть несколько строчек о культурной жизни города. Он радуется, что «просвещение надвигается» и в наш «далекий край», что в Екатеринбурге прошла научно-промышленная выставка, а хор Славянского побывал у шадринцев. Этот знаменитый в свое время хор русский певец, пропагандист национальной и славянской музыки Дмитрий Александрович Славянский (Агренев) создал в Праге и выступал с ним не только в городах России, но и на Балканах, в Германии, Франции, Англии, США.

Далее в письме Бронников пишет: «...а потом и театр заведется скоро у вас, вот только бы устроилась железная дорога». Эти строчки для нас чрезвычайно важны тем, что теперь не приходится сомневаться: на исходе восьмидесятых годов театра в городе не было, хотя здание, где он потом разместится, уже стояло. Оно построено Фетисовым на берегу Исети еще в 1829 году.

И пока не было постоянного театра, приходилось довольствоваться гастролировавшими труппами, которые наезжали не так уж редко. Кроме «кочующих» трупп, появлялись и актеры-одиночки.

Так, около 1888 года в Шадринск из Петербурга приехал артист Владимиров. В его репертуаре, помимо прочего, была песенка умирающего нищего «Я стар, я дряхл, я истомился...», которую из-за остросоциальной направленности уездный исправник исключил из программы концерта, но благодаря настойчивости столичного гостя в конце концов разрешил ее исполнение.

Д. Н. Мамин-Сибиряк, описывая в рассказе «Крупичатая» Крестовско-Ивановскую ярмарку Шадринского уезда, упоминает о «деревянном ярмарочном театре». По нашим данным, театр на Крестовско-Ивановской ярмарке работал уже в восьмидесятых годах прошлого столетия под руководством небезызвестного на Урале и в Сибири антрепренера С. Г. Бабош-Королева.

Так, 31 июля 1889 года в ярмарочном театре шла «Кручина» Шпажинского. Афиша сообщала, что после спектакля будет дана пьеса-шутка в одном действии «Продается квартира», что в театре работает оркестр под управлением С. И. Хазана.

Упоминание об этом театре не случайно, потому что сюда приезжало много горожан и не только по торговым делам, ярмарка была вообще интересным явлением, особенно в этнографическом отношении. А недавно в старинных документах попалось описание здания театра, в котором, кроме партера, были ложи, балкон и галерка. В помещении работал буфет, оборудована дамская комната и комната для курящих.

Думается, что Бабош-Королев и после ярмарки не торопился уезжать из города. Сохранилась афиша, сообщающая о его выступлении в доме Фетисова, напротив каланчи. Артист давал вечер комических и сатирических куплетов.

Сохранилась также фотокопия театральной афиши, вероятно, из собрания В. П. Бирюкова, которой шадринская публика оповещалась, что 29 ноября (год не указан) в городе, с дозволения начальства, идет спектакль «На земской ниве».

Драма Е. П. Карпова «На земской ниве» впервые была поставлена в русском драматическом театре Ф. А. Корша, а в Шадринске ее сценическое воплощение осуществила труппа все того же Спиридона Гавриловича Бабош-Королева. Причем это был уже восемнадцатый спектакль сезона, что позволяет сделать вывод: на частных театральных подмостках в конце прошлого века вовсю кипела жизнь. Это подтверждается сообщением афиши о том, что готовятся к постановке «Ревизор», «Наши ведьмы», «Царская невеста», «Светит, да не греет», «Сыщик» и другие спектакли.

Как видно из репертуара, наряду с малоизвестными ныне произведениями ставились и классические. Приноравливаясь ко вкусам местной публики, артисты, по обыкновению, после основного спектакля давали водевили. Так, на 29 ноября обещался водевиль «Школьная пара».

Труппа снимала «зало» О. А. Ушковой, то есть частный театр. Хозяйка театрального помещения была весьма деятельная особа, видимо, купечествующая вдова. Кроме театра, она содержала номера для приезжих.

В 1896 году общество попечительства о народной трезвости открыло постоянно действующий театр, в котором предполагались постановки как самодеятельной, так и профессиональных трупп. Сначала общество не располагало подходящим помещением для спектаклей, но через два года народный театр имел уже постоянное пристанище в здании по улице Веселой (ныне Карла Либкнехта), которое в дореволюционных документах так и называется — «старый театр».

Из спектаклей, сыгранных в нем на первых порах, нужно отметить «Бедность не порок» и «Не все коту масленица» А. Н. Островского.

Сохранилось подробное описание старого театра, и, судя по нему, он был не так уж мал. Зрительный зал мог вместить до четырехсот человек. В партере находилось 25 крашеных скамеек на 272 места, а галерка вмещала приблизительно 100 человек. Ширина сцены — более 6 метров, глубина — около пяти. В здании, кроме сцены, зала и уборных для артистов, имелись еще две комнаты для чайного и винного буфетов.

В театре играл оркестр бальной музыки, который содержался на средства городского общественного собрания.

Старый городской театр нередко принимал гастролировавшие труппы. Примерно в 1908 году сюда приезжала труппа антрепренера А. А. Прозорова. Спектакли проходили при полном сборе, и театр покидал город «со значительной прибылью».

На каждый театральный сезон обычно поступало несколько заявок. Весной 1910 года из Надеждинского завода пришла открытка от К. Д. Кармелюка-Каменского, в которой он просил отдать на пасху в аренду здание театра украинской труппе в 35 человек. Шадринцы решили было его принять, но пришла вторая открытка, в которой антрепренер уведомлял, что он «уже порешил» с тюменским Текутьевским театром.

Хорошо известный шадринской публике антрепренер А. А. Светлов-Кануников написал в городскую управу несколько писем с просьбой отдать ему театр на предстоящий сезон. В собрании 13 июля городская дума решила отдать ему театр на 200 рублей в месяц, причем город оставлял за собой 5 вечеров для устройства маскарадов и других развлечений. Из переписки видно, что городу была желательна именно эта драматическая и опереточная труппа. Так, 15 сентября городской голова В. Я. Мокеев отправляет артисту срочную телеграмму: «Когда рассчитываете прибыть с труппой?»

Но Светлов нашел более подходящее место. От его разворотливости и предприимчивости зависело благосостояние целого театра, поэтому дремать не приходилось. Ни о каких государственных дотациях труппам тогда не могло быть и речи.

Труппа Каневского пришлась шадринцам не ко двору. Сборы были малы, и потерпев за первые спектакли убыток в 270 рублей, он просил урезать арендную плату с 10 до 5 рублей за вечер, но купцы снизили только до 7 рублей. Не окончив гастроли, труппа уехала в Курган.

Театральная жизнь в городе очень оживилась с окончанием строительства театра общества приказчиков. Во время строительства правление общества задолжало городскому банку и частным лицам 51 тысячу 500 рублей, потому обратилось к министру финансов с просьбой о выдаче из государственной казны долгосрочной ссуды в сумме 50 тысяч рублей. Так как сумма была довольно крупной, министр доложил об этом Николаю II. 8 октября 1912 года царь повелел разрешить Шадринскому обществу приказчиков ссуду в сумме 30 тысяч рублей с рассрочкой платежей на 15 лет.

Летом 1913 года в Шадринске стала выходить ежедневная газета «Исеть», и она сразу же становится ревностным ценителем и летописцем театра. «Едва заглянула к нам железная дорога,— писала «Исеть» в августе,— как Шадринск стал театральным городом».

Сначала была труппа Богдановского, ранее находившаяся под управлением артиста и драматурга Г. Г. Ге, известного по гастролям в Сибири. По словам ренцензента «Исети», это были «настоящие артисты, каких Шадринску приходилось видеть чуть ли не впервые. Здесь блистали Азагарова и Богдановский».

Городу был нужен хороший театр — этот «могучий двигатель культуры, великий воспитатель».

Но беда была в том, что театральными подмостками владели люди, не имевшие элементарного представления о сложном механизме искусства. Усмотрев в театре не столько храм искусства, сколько «доходное место», члены общества приказчиков мобилизовали всю свою предприимчивость и изворотливость, не останавливаясь даже перед ходатайством в высшие правительственные сферы, чтобы в короткий срок завершить строительство театра.

Главным в подборе артистов был вопрос — а сколько надо заплатить? Поэтому не удивляет, что общество приглашало в театр случайных гастролеров.

Терпение газеты «Исеть» лопнуло, когда был поставлен «Борис Годунов» А. С. Пушкина. «По общей постановке «Бориса Годунова»,— писала газета,— можно подумать, что вместо артистов на сцену забралась шайка футуристов, задавшаяся целью затоптать в грязь святые имена родной литературы».

Бал у Фамусова в «Горе от ума» А. С. Грибоедова можно назвать «сплошным курьезом: колонный зал смешон, а светское общество карикатурно».

Не случайно, что руководство средними учебными заведениями запретило гимназисткам и реалистам посещать эти спектакли, дабы они не приобрели превратного представления о замечательных произведениях русской и мировой литературы, о классических образах.

Но несмотря на все недоработки, театр был любим, он являлся неотъемлемой частью духовной жизни горожан. И уже сам факт, что в Шадринске в предреволюционное время работало сразу два театра — у общества приказчиков и старый городской на берегу Исети,— говорит сам за себя.

Необходимо отметить, что наряду с настоящими литературными произведениями в репертуар театра попадали и мелодрамы, имевшие стойкий приют на российских провинциальных подмостках. В сюжетах многих постановок встречались душещипательные судебные процессы, убийства на почве ревности и измены. Актеры, судя по рецензиям, играли в таких спектаклях весьма проникновенно, доводя публику до истерических рыданий.

К тому же подстегивала и материальная сторона. Ради денег антрепренеры не гнушались ничем. Характерно, что антрепренер, он же и режиссер театра А. Н. Донской, не случайный человек в искусстве, взял в свой бенефис заведомо пошленькую вещицу — «Рынок любви» и не ошибся. Спектакль прошел с аншлагом.

Картина театральной жизни была бы далеко не полной, если бы ничего не сказать о любительских драмкружках. А в начале двадцатого века театральное любительство в Зауралье стало хорошим культурным поветрием. Причем кружки существовали не только в городах, но и крупных селах. И это повсеместное увлечение театром говорило о том, что этот род искусства был необычайно любим в народе.