В благословенном Зауралье. Зауральские места поэтически увековечил Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852—1912).

Когда начинаешь рассказывать о старом Шадринске, то обязательно назовешь имя талантливого русского писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка (1852—1912), с большой любовью описавшего Урал.

Внимание такого крупного мастера слова, изъездившего отчий край вдоль и поперек, не мог не привлечь и Шадринск на Исети, а вместе с ним и «благословенное Зауралье».

А зауральские места Дмитрий Наркисович поэтически увековечил на страницах своих произведений. «Река Исеть,— писал он в рассказе «Летные»,— плыла здесь зеленым плесом, точно в зеленой бархатной раме из вербы, ольхи, смородины и хмеля. Кругом, насколько хватал глаз, расстилалась без конца-края панорама полей, сливавшихся на горизонте с благодатной ишимской степью; два-три кургана напоминали о близком Урале, откуда выбегала красивая Исеть, вся усаженная богатыми селами, деревнями и деревушками, точно гигантская нитка бус».

Между прочим, темой «Мамин-Сибиряк в Зауралье» интересовались многие шадринцы, но особенно ценные научно-краеведческие находки в этом плане сделал В. П. Бирюков. Он первый доказал, что в романе «Хлеб» описан старинный Шадринск. Однажды, листая двенадцатую книжку журнала «Русская старина» за 1916 год, на странице 121 он обнаружил перепечатку письма Д. Н. Мамина-Сибиряка редактору журнала «Наблюдатель» А. П. Пятковскому от 25 мая 1891 года, в котором писатель предлагал новый роман о Зауралье.

«Бассейн Исети (когда-то),— сообщал он,— снабжал своей пшеницей весь Урал и слыл золотым дном. Центр хлебной торговли — уездный город Шадринск.

Теперь это недавнее золотое дно является ареной периодических голодовок и главным виновником их является винокурение и вторжение крупных капиталов. Все эти процессы проходят наглядно, и тема получает глубокий интерес. Я собирал для нее материал в течение 20 лет».

Ну, а если установлено, что роман описывает шадринскую жизнь, то следопыту не терпится узнать: какие же параллели есть между исторической действительностью и содержанием романа. И такие параллели отыскались. Так, внимание Бирюкова в романе привлек промышленник-виноторговец Май-Стабровский, «известный поляк из ссыльных». Он поразительно напоминал владельца Шадринского Исетского винокуренного завода А. Ф. Поклевского-Козелла, имевшего в различных местностях России, в том числе и на Урале, много заводов.

Между прочим, в окрестностях города и до сего времени находятся так называемые Поклевские леса.

Заводчик имел приличную плантацию, на которой выращивал картофель для перегонки на спирт. В 1874 году Поклевский-Козелл создал водочный синдикат, установивший цену на водку и разоривший мелких заводчиков. Вот эта борьба водочного короля с «мелкотой» очень впечатляюще показана в романе «Хлеб» на примере столкновения Стабровского с Прохоровым.

Бывая в Шадринске, Дмитрий Наркисович не раз слышал о знаменитых шадринских пожарах, и он описал большой пожар в Заполье. А исторические документы повествуют, что 21 августа 1870 года в городе сгорело 459 домов и 139 лавок, были и человеческие жертвы. А через три года город снова залихорадило в пожарах. Искали поджигателей, и подозрение пало на ссыльных поляков, участников восстания 1863 года¹.

В «Хлебе» как раз описан эпизод, когда Стабровские спасаются от возбужденной толпы.

Изумительно образно назвал писатель главную улицу Заполья, состоявшую в основном из хлебных лавок — «каменными челюстями Зауралья», которые пережевывают хлеб, возделанный сельскими хлеборобами. Описывая эту улицу, писатель говорит, что она переходит как бы в огромный желудок — Торговую площадь.

Это описана бывшая Торговая улица, соединявшаяся с Торговой, или Хлебной площадью, занимавшей громадное пространство на северной окраине города между теперешними улицами Октябрьской, Луначарского, Февральской и Розы Люксембург². На Торговой улице сплошь и рядом находились торговые помещения и купеческие особняки.

Писатель увлекся историей Урала, проводил археологические раскопки, пристрастно изучал исторические документы, а также слушал «предания старины глубокой» из уст местных старожилов.

И нет ничего удивительного, что он заинтересовался событиями крестьянских волнений в монастырской вотчине, в частности Дубинщиной и Крестьянской войной под руководством Е. И. Пугачева. Той исторической эпохе Д. Н. Мамин-Сибиряк посвятил повесть «Охонины брови», в которой Усторожье и Прокопьевский монастырь — суть Шадринск и Далматовская обитель.

В рассказе «Попросту» под названием Пропадинск выведен Шадринск, и думать так позволяет то, что позднее рассказ в несколько измененном виде был включен писателем в роман «Хлеб», да и описание Пропадинска снова поразительно напоминает город той поры:

«Пропадинские улицы осенью буквально утопали в грязи, и экипаж тащился из одной выбоины в другую, как черепаха. Ведь улиц совсем немного: главная улица, конечно, Соборная, потом неизбежная Московская, потом проспект, и только, а дальше начинались окраины со своими Теребиловками, Дрекольными и Ерзовками. В центре, конечно, была соборная площадь, на площади зеленый собор, дальше каменный гостиный двор, походивший, как все гостиные дворы, на плохие конюшни. Еще дальше деревянная каланча, опять церковь, но уже ярко-желтая, здание «градской» думы, обывательские хоромы и грязь без конца...»

Необходимо отметить, что в этом отрывке почти с фотографической точностью описан перекресток нынешних улиц Пионерской и Комсомольской. Еще в сороковых годах возле Спасо-Преображенского собора можно было видеть остатки бывшей Михайловской площади и гостиного двора, выходившего на нее. Далее, по улице Пионерской, к востоку от собора, высилась деревянная каланча, а за ней колокольня Никольской церкви. На Михайловскую площадь выходило фасадом и двухэтажное здание городской думы.

Действительно, одна из главных улиц того времени называлась по собору — Преображенской, была в Шадринске и Московская улица, и окраины: Калиничева, Тарабаева, Вшивая горка, Заканава, Солдатская слободка.

Но знакомство с Зауральем не ограничивалось посещением Шадринска, и карта поездок Мамина-Сибиряка по уезду была бы неполной, если бы мы забыли упомянуть о его пребывании в селе Кресты.

Дотошные литературоведы давно установили, что Торговище в рассказе «Крупичатая» — это Кресты, а нам были интересны и точки соприкосновения реального и описываемого, то есть, чем Торговище напоминает Кресты.

Начнем с географического положения села. Оно расположено в лесостепной равнине, на обоих берегах извилистой речушки Мостовки, скрытой в тальниках. Река течет здесь по неглубокой выемке, как бы срезанной громадной ложкой.

«Место было ровное, степное,— пишет Д. Н. Мамин-Сибиряк,— а по нему, как по блюду, катилась степная реченька Мурмолка».

Нельзя не отметить и такое совпадение. В одном из документов, касающихся истории возникновения Крестовско-Ивановской ярмарки, говорится, что ежегодно к 29 августа в часовню в Крестах, построенную на месте явления иконы Иоанна Крестителя, стекались богомольцы. Это заметили купцы, и здесь открылся торжок³. В рассказе «Крупичатая» говорится, что «Торговище появилось всего лет сорок, когда в степи, на берегу Мурмолки была найдена явленная икона Парасковеи Пятницы. Для иконы поставили деревянную часовенку, а около часовенки вырос степной сибирский Торжок».

Недалеко от Крестов в селе Маслянском прошло детство известного уральского писателя К. Д. Носилова, который поэтически описал свои детские годы в книге рассказов «Золотое время». После учебы в Пермской духовной семинарии Носилов много путешествовал, а в Маслянском, где жил его отец, он периодически готовился к очередным экспедициям, поездкам. Возможно, Носилов познакомился с писателем через Уральское общество любителей естествознания, членами которого они были оба.

Да и вообще с Маминым-Сибиряком Носилова связывало многое. Оба они родились в пятидесятых годах прошлого столетия на Урале, учились в одной семинарии, только в разное время, оба много путешествовали по Уралу и посвятили ему свои художественные произведения. Будучи уже в почтенном возрасте, Мамин-Сибиряк и Носилов переписывались, дарили друг другу свои книги. Сохранилась книжка «Из уральской старины» с дарственной надписью: «Дорогому земляку и землепроходцу от Д. Мамина-Сибиряка».

Мне приходилось читать несколько писем Носилова Мамину в фотокопиях. В одном из них Константин Дмитриевич рассказывает, как возвращался после гостевания у Дмитрия Наркисовича с художником Н. И. Кравченко. Тот, мечтавший написать портрет Мамина-Сибиряка и получивший категорический отказ, дорогой стал уговаривать позировать Носилова, и он после некоторых отговорок согласился.

Портрет, по мнению Носилова, вышел не совсем удачным: лицо морщинистое, но он утешал себя тем, что ведь на лице его отразились все бури Новой Земли, все бури Севера. В письме Носилов в шутку винил своего знаменитого земляка, что из-за него вынужден был позировать⁴.

Встречались ли писатели в конце восьмидесятых годов в Маслянке — неизвестно, но что они приходили в Шадринске к фотографу С. С. Мамаеву — об этом свидетельствовала его сестра А. С. Юкляевская (Мамаева). Путешествуя по Северу и другим землям, Носилов много снимал, но фотографии не печатал, а привозил негативы в Шадринск, к Мамаеву, известному мастеру того времени. Бывало, печатали вместе по целой ночи.

У Мамина-Сибиряка в городе было немало знакомых. Так, он с большой симпатией относился к ссыльному поэту-народовольцу А. А. Ольхину. Хорошо знал писатель математика И. М. Первушина, юриста А. А. Калашникова, с которым учился вместе, и содержателя земской ямщины Н. М. Пантелеева, у которого останавливался в «нумерах».

Шадринцы любят народного писателя и чтят его память. Свидетельство тому — наименование одной из улиц города.

Еще до войны шадринский актер и режиссер Д. П. Найданов инсценировал роман «Хлеб», и его драма «Золотые ручьи» была напечатана в челябинском альманахе «Стихи и проза» в 1940 году. Позднее режиссер осуществил ее постановку в народном театре Дворца культуры автоагрегатного завода.

¹ В. Бирюков. О персонажах и событиях, описанных в романе «Хлеб» Д. Н. Мамина-Сибиряка.— Путь к коммуне, 1940, 29 декабря.

² На «Плане» 1892 г. Хлебная площадь значится между улицами Земляной, Красной, Московской и немного доходит до Церковной.— ШФ ГАКО, ф. 473, оп. 1, д. 982, л. 9, 10.

³ Журналы Шадринского земского собрания. Шадринск, 1885, 314.

⁴ Письмо К. Д. Носилова Д. Н. Мамину-Сибиряку от 6 апреля 1911 г. Фотокопия — архив автора, папка с материалами о Д. Н. Мамина-Сибиряке.