Встречи с Бирюковым

Есть ученые, являющиеся авторами замечательных научных открытий. Их имена моментально попадают в энциклопедии, еще при жизни им ставят памятники. Но есть и такие, которые не столь заметны для современников. Они не сделали великих научных открытий, но результаты их творческой деятельности с течением времени начинают приобретать широкое общественное признание.

На Урале более шестидесяти лет трудился старый интеллигент Владимир Павлович Бирюков (1888— 1971). Это исключительно оригинальный человек, отдавший себя без остатка собиранию, хранению и пропаганде неисчерпаемых сокровищ материальной и духовной культуры уральцев.

На его глазах происходили великие преобразования, рушилась старая и вырастала новая Россия, а он как добросовестный летописец своего народа неторопливо записывал факты, события, деяния людей в свой многотомный дневник. Бирюков неутомимо собирал «преданья старины глубокой», народные песни и частушки, сказки, пословицы, поговорки, загадки и анекдоты. Его интересовал не только фольклор, но и документальное наследие прошлого и современности. Бирюков вел раскопки, извлекая для науки археологические ценности, он рылся в старых библиотеках, на чердаках, в складах утильсырья, выискивая никому не нужные старинные книги, бумаги и все, что представляло интерес, оставалось в руках Бирюкова или передавалось в фонды музеев и архивов.

И кто знает, имел ли теперь город Шадринск государственный архив и государственный музей с уникальными документами и экспонатами, если бы не было этого прометея-собирателя, если бы он своевременно не позаботился о сохранении архивных и музейных ценностей.

Еще в двадцатые годы В. П. Бирюкова приглашали на кафедры нескольких вузов, но он предпочел остаться в родном Зауралье, объясняя это пословицей — «Где родился, тут и сгодился». В тридцатых годах он отказался от ученой степени кандидата географических наук, считая себя некомпетентным в этой области знаний. А ведь он уже был автором солидного труда «Природа и население Шадринского округа Уральской области»¹.

В эти годы Бирюков накопил большое собрание произведений устного народного поэтического творчества. А в 1936 году вышел его первый фольклорный сборник «Дореволюционный фольклор на Урале», который положил начало целому ряду книг ученого по устному поэтическому творчеству.

Вот на почве интереса к фольклору я и узнал о В. П. Бирюкове еще в начале пятидесятых годов, когда в Свердловске вышла его книга «Урал в его живом слове»². Книга всецело увлекла необычностью собранных в ней «штучек». Сначала читал ее один, затем с семьей и соседями, и наконец, принес ее в сельский клуб, где я тогда работал. Таким образом, книга для меня стала не столько настольной, но и карманной. И что поразительно: все, кому бы я ни читал отрывки из «Урала в его живом слове», слушали с большим интересом, а иногда и смехом, особенно когда речь шла о Филькеворе или читались юмористические деревенские частушки.

Это что это за рынок — Нет базару конного. Это что это за боля — Нет пальта суконного.

От книги веяло духом вольницы уральской, мудростью и меткостью народного языка; были в ней и драматические моменты. Деревенским жителям книга была дорога и понятна: ведь в ней напечатаны произведения, которые не раз приходилось слышать в рассказах и песнях окружающих. Кто же этот человек, собравший и опубликовавший столь замечательные песни, сказки и были?

Лишь через несколько лет мне посчастливилось увидеть Бирюкова. В один из ноябрьских дней мы с группой студентов Шадринского педагогического института пришли к нему, чтобы помочь по хозяйству. Ректорат тогда осуществлял шефство над своим старейшим преподавателем. Как раз в то время велись разговоры о представлении институтом Бирюкову помещения в Шадринске, где бы сосредоточился его уникальный архив. Но разговоры остались разговорами, и в 1964 году архив Владимира Павловича принял Свердловск.

Студенты были много наслышаны о хозяине дома как о писателе и фольклористе, поэтому понятен интерес первокурсников провинциального вуза к «автору». Все немного волновались от предстоящего знакомства. Бирюков встретил нас в воротах скуповатой улыбкой. Он был в. дубленой, хотя и не первой молодости, но добротной борчатке. Очень внимательный и корректный. Перетащив поленницу дров из сарая поближе к дому, мы закончили работу. Хозяин пригласил нас в дом.

Надо сказать, что лично мне не понравилась обстановка комнат: далеко не такими представлялись мне апартаменты современного писателя. Лишь спустя годы стало понятно, что эта немудреная деревенская обстановка комнат во много раз милее человеку, крепко связанному со стариной, бытом трудового народа, просторечием, фольклором, чем комфортабельные современные квартиры.

Во время разговора я обратил внимание на старые, невзрачного вида колокольчики, стоявшие на небольшом шкафчике, в простенке. Бирюков сказал, что эти колокольчики знамениты. При этом, взяв один колокольчик и позвенев, спросил: — Помните?

И тут же запел: «А колокольчик, дар Валд-а-я...»

Затем ученый интересовался — кто мы, откуда, и тут же попутно объяснял происхождение названий родных географических мест. Одному студенту из Челябинской области краевед сказал, что Еманжелинка переводится как змея-река. Он увлекся и предложил провести с нами занятие по говорам России, так как на столе оказался громадный атлас говоров, но ему возразили: нам об этом говорить еще рановато... Вот на третьем курсе — другое дело. Бирюков нехотя согласился. Думается, что он нашел бы не академическую, а доступную форму рассказа, ведь у него был громадный опыт общения с народом на почве собирательства говоров и фольклора.

Привлекали внимание два стола посреди комнаты, стоящие впритык один к другому и накрытые клеенкой. Столы были обставлены двумя рядами стульев. Оказалось, что здесь занимаются члены топонимического кружка института и другие посетители. Кстати, хотя Владимир Павлович уже не работал в институте, но нередко бывал там. То его видели в аудитории у филологов, то в библиотеке, а то и в медпункте, где он брал упаковку из-под лекарств для своих коллекций.

В заключении беседы В. П. Бирюков подарил каждому по книжечке библиографа А. В. Блюма. Жаль, что никто из нас не додумался попросить автограф: осталась бы хорошая память.

Через непродолжительное время я стал работать в местном филиале областного архива. Здесь приходилось наблюдать Бирюкова чаще. Помню, он как-то зашел с писателем А. А. Шмаковым, которого интересовала коллекция фотографий деятелей культуры, принадлежавшая когда-то художнику Ф. А. Бронникову. Бирюков же остался в комнате, где я работал, и мирно сидел на стуле, дожидаясь Шмакова. Но это продолжалось недолго. Вдруг он забеспокоился, встал со стула, быстро подошел к подшивкам газет, лежавшим на столе, внимательно их осмотрел и сокрушенно сказал:

— Я так и знал!..

Подшивки были переплетены, а как делают переплет в типографии — известно. Сначала переплетут, а потом с трех сторон ровненько обрежут. Вот этот ровный срез и возмутил В. П. Бирюкова. Он считал газету историческим документом. А это значит, что она должна храниться в архиве в первозданном виде...

Владимир Павлович заходил в архив нередко, всегда с неизменным портфелем в правой руке, взятым, как папка, в ладонь. Наружность старейшего краеведа была запоминающейся. Чего стоила его непокрытая, в белом льне голова и простая аскетическая одежда, в которой он напоминал мастерового.

Бирюковские материалы, хранившиеся в архиве, изучались постоянно. Вот, например, малоизвестный «Словарик уроженцев и деятелей города Шадринска»³. Как он расширил знания по истории города! Здесь так много сведений об известных деятелях и рядовых работниках, что к этому словарику мы обращались сотни раз.

Научные сотрудники архива всегда ждали его прихода, так как в процессе работы над документами нередко возникали вопросы. А он — живой свидетель истории и исследователь ее — всегда охотно на них отвечал.

Нередко Владимир Павлович заходил в краеведческий музей. Его, как основателя, всегда волновали музейные дела, и он немало переживал, когда узнавал, что некомпетентные сотрудники выкладывали на свалку ценнейшие предметы музейного значения, считая их ненужным хламом. В частности, в тридцатых годах были выброшены даже ранние работы скульптора И. Д. Шадра.

Нередко он помогал сотрудникам в работе. Так, к 300-летию города написал для музея «Летопись Шадринска»⁴. В музейной библиотеке хранится альбом фотографий дореволюционной архитектуры, созданный по замыслу и при непосредственном участии Владимира Павловича.

Но он был не только пропагандистом памятников архитектуры, но и ревностным их хранителем. Мало кто знает историю со Спасо-Преображенским собором: Во время Великой Отечественной войны, как рассказывал Я. П. Власов, работавший тогда редактором городской газеты, по распоряжению какого-то хозяйственника собор стали разбирать на кирпичи. Известно, какие трудности испытывала экономика города в то нелегкое время. Поэтому разрушение собора не вызвало особых противодействий.

Но не потерял голову Бирюков. Вместе с Власовым они сообщили об этом в Москву, а через три дня в город пришла телеграмма за подписью И. В. Сталина, в которой требовалось остановить разрушение памятника архитектуры. Но колокольню уже успели разобрать. И в настоящее время, когда часть собора уже отреставрирована, мы видим, какую изумительную красоту спас Владимир Павлович Бирюков.

Думая о том, что когда-то в здании собора размещался краеведческий музей, я вспомнил одну поучительную для нас историю, происшедшую здесь в связи с Бирюковым. Известно, что Владимир Павлович был заядлым коллекционером. Он, например, коллекционировал этикетки с бутылок, коробки из-под продовольственных товаров. И однажды захотел подарить эту интересную коллекцию музею, но кто-то из сотрудников сказал, что этикетки не являются предметами музейного значения...

Сказать-то сказал, да потом одумался. Уж Бирюков ли не знал, что является предметом музейного значения...

Лет пять назад Государственный архив Свердловской области передал Шадринскому музею некоторые материалы из фонда Бирюкова, в том числе и эту коллекцию этикеток и коробок. Я внимательно просмотрел ее и убежден, что она будет использована в научно-исследовательской и экспозиционной работе. Но особенно богата коллекция марок, переданная вместе с этикетками. Их несколько десятков тысяч, причем много дореволюционных.

Когда Владимир Павлович поселился в Свердловске и стал организовывать Уральский архив литературы и искусства, мы стали с ним переписываться. В то время он частенько болел, и нам казалось, что Свердловск для него в таком возрасте не подходит. Все-таки миллионный город. А улица Пионерская, где он жил в Шадринске, была просто находкой для людей преклонного возраста — тихая, зеленая, с невытоптанной травой. Конечно, в Свердловск он уехал ради своих уникальных коллекций: там они обрели надежную крышу. Жаль, что идея Владимира Павловича о создании Уральского архива литературы и искусства, которому он и дарил свои коллекции, не была поддержана архивистами Свердловска. Теперь его материалы называются просто коллекцией В. П. Бирюкова.

Еще проживая в Шадринске, Владимир Павлович написал великолепную книжку «Записки уральского краеведа»⁵, в которой увлекательно рассказывал о своих последних следопытских похождениях, о счастливых находках и замечательных людях, которых знал. И вот, в Свердловске, он пишет нечто похожее на эту книгу — «Уральскую копилку»⁶. Та и другая книги, на мой взгляд, занимают особое место в творчестве писателя, в них он раскрывается как неистовый собиратель и пытливый следопыт, у которого был необыкновенный нюх, а потому были и удивительные находки.

Мечтал Владимир Павлович свою «Уральскую копилку» расширить и переиздать, но этому не суждено было случиться.

Как дорогую реликвию храню я последнюю книгу выдающегося краеведа с бесценным для меня автографом.

Владимир Павлович окончил два высших учебных заведения и жадно пополнял свои знания всю жизнь. Например, я слышал, что в последние годы он выписывал до сорока изданий. Широки же были интересы Бирюкова! Его можно смело назвать одним из образованнейших людей своего времени.

Раздумывая о том, как до краев заполнена жизнь уральского краеведа научно-творческой и общественной деятельностью, несмотря на его очень преклонный возраст, я всегда вспоминал слова Вольтера о том, что старость — зима для невежд и пора жатвы для ученых. А жатва его, говоря словами Павла Петровича Бажова, «была богатимая».

¹ В. П. Бирюков. Природа и население Шадринского округа Уральской области. Шадринск, 1926.

² Урал в его живом слове. Дореволюционный фольклор. Свердловск: Книжное издательство, 1953, с. 292.

³ В.П. Бирюков. Словарик уроженцев и деятелей г. Шадринска, его района и бывших уезда (1781 —1923), округа (1924— 1930). Шадринск, 1928—1964, с. 55, Машинопись.

⁴ В. П. Бирюков. Краткая летопись г. Шадринска. 1662— 1954. Составлена в июне 1954 г. Шадринск. 25. Машинопись.

⁵ В. П. Бирюков. Записки уральского краеведа. Челябинск: ЮУКИ, 1964, с. 141.

⁶ В. Бирюков. Уральская копилка. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1969, с. 192.